Основные мотивы лирики Фета. Проблемы идеала

Поэзия Афанасия Афанасиевича Фета проникнута счастьем жизни, переполнена радостью любви и наслаждением природой. Принципиально важно, что тематически разделить его поэзию чрезвычайно трудно.

Фет был сторонником «чистого искусства», он утверждал, что поэзия не должна зависеть от требований общества.

В истории русской литературы этот поэт остался непревзойденным мастером лирического пейзажа, в котором обязательно отражены человеческие чувства.

Образы и темы лирики Фета

Природа и пейзаж в творчестве поэта

И веет, как тогда, во вздохах этих звучных,

Что ты одна — вся жизнь, что ты одна — любовь.

Что нет обид и сердца жгучей муки,

А жизни нет конца, и цели нет иной,

Как только веровать в рыдающие звуки,

Тебя любить, обнять и плакать над тобой!

Поэзия Фета передает тончайшие нюансы человеческих отношений в полутонах природы. Примером может служить замечательное стихотворение поэта «Шепот, робкое дыханье…»

Шепот, робкое дыханье,

Трели соловья,

Серебро и колыханье

Сонного ручья,

Свет ночной, ночные тени,

Тени без конца,

Ряд волшебных изменений

Милого лица,

В дымных тучках пурпур розы,

Отблеск янтаря,

И лобзания, и слезы,

И заря, заря!

Средства и формы стихотворений

Поэт, используя структуру назывных предложений, создает удивительное безглагольное движение времени (от вечера до утра),

Изменений внешних проявлений и внутреннего состояния влюбленных. И даже слово «слезы» в этом стихотворении — это радость любви и бытия.

Стихотворение Фета может представлять собой маленькую миниатюру, в которой рассказано только внешних событиях, но в то же время стихотворение говорит о глубоких внутренних переживаниях (о девушке, ждущей свидания).

«единственным в своем роде, не имеющим равного себе ни в одной литературе». «Он намного выше своего времени, не умеющего его ценить,»

Нам, живущим в ХХ веке, остается только согласиться с ним.

Считал, что главная цель твор-чества - воспевать красот)’ этого мира, природы, любви. Трепет, восторг, умиление, пронзительная нежность звучат в его стихотворении «Еще весны душистой нега…» Проникновенный лиризм этого произведения покорил меня. Как удается поэту выразить свои эмоции? Обратимся к стихотворению. Перед нами монолог лирического , романтического, мечтательного человека, который влюблен в природу, наверное, родного края. С волнением ожидает он весну, грезит о ней, словно о чуде:

Еще весны душистой пега К нам не успела низойти…

Весна ассоциируется с чем-то изящным, тонким, хрупким, легким. Именно это, я думаю, раскрывает нам метафора в первых строчках.

Богатство чувственному образу весны придает аромат. Автору это удается показать с помощью эпитета «душистой». Фет прав. Весна, пожалуй, самое ароматное время года, потому что она пробуждает все наше существо. Мы открываемся навстречу ей целиком, до потаенных уголков души, воспринимая остро, как в первый раз, и краски, и чувства, и запахи. Глагол «низойти» с высокой стилистической окраской добавляет образу возвышенность, облагораживает весну, отличая ее от не менее величественной, но более простой зимы:

Еще овраги полны снега, Еще зарей гремит телега На замороженном пути.

Здесь величие образам придает инверсия, как и в начале стихотворения, а так

Же перемещение ударения в «полны». Однако появление гремящей телеги в

Финале первой строфы, я считаю, характеризует зиму как не совсем поэтичное

Время года. О весне так не скажешь. Это подчеркивает вторая строфа произведения, где, на мой взгляд, наиболее ярко раскрывается импрессионизм Фета. Поэт

Стремится показать приход весны во всем многообразии переменчивых форм.

Образы, ощущения, настроения тут еле уловимы, в этом их прелесть:

Едва лишь в полдень солнце греет, Краснеет липа в высоте, Сквозя, березник чуть желтеет…

Сколько динамики в этих «едва» и «чуть»! словно говорит нам, что весна приближается очень плавно, медленно, несмело, почти незаметно. Но она движется и непременно дает о себе знать тем, кто ждет ее, шаг за шагом, миг за мигом. Пока певец весны и любви, «соловей еще не смеет запеть в смородинном кусте», но впечатлительное сознание героя-романтика уже рисует этот . Наверное, так воплощается мечта о мае, цветущих растениях, светлых вечерах, наполненных смятением и дерзостью любящего сердца. Желания героя непременно сбудутся, потому что даже отрицания в этом стихотворении («не успела», «не смеет»), я думаю, наоборот, утверждают весну, законность ее благодатного прихода, который вот-вот наступит, осталось совсем немного. Финальная строфа произведения открывается глубокой философской мыслью, которая заключена в метафоре:

Но возрожденья весть живая Уж есть в пролетных журавлях?

Просыпается от зимнего сна природа, и возвращаются птицы. Они - радостные вестники весны, приносящие ее на своих крыльях. Курлыканье журавлей также оживляет все вокруг, поэтому их с полным правом можно назвать символами возрожденья природы. ,

И, их глазами провожая, Стоит красавица степная С румянцем сизым на щеках.

В последних строчках произведения перед нами неожиданно предстает лирический персонаж - «степная красавица». Я думаю, этот образ не случаен. Он - отражение весны. Интересно, что у «красавицы» румянец «сизый», а не розовый или красный. Почему? Наверное, это опять черта импрессионистического стиля. Фет изобразил, зафиксировал как бы не сам цвет щек, а свое впечатление, мгновенное, изменчивое, которое эта деталь произвела на него. «Сизым» румянец мог стать, например, под воздействием ярких солнечных лучей.

Так постепенно перед нами возникает полная картина. Основная мысль сти-хотворения - предчувствие весны. Лирический герой будто растворяется в природе, очарованный предстоящим обновлением мира, которое одновременно уже свершается на его глазах. Эта одновременность происходящего, противоречивость, постоянное движение, развитие создают необыкновенное, особое чувственное пространство, раскрывающее человеческую душу.

Славу А. А. Фета в русской литературе составила его поэзия. Причем в читательском сознании он давно воспринимается как центральная фигура в области русской классической лирики. Центральная с хронологической точки зрения: между элегическими опытами романтиков начала XIX столетия и Серебряным веком (в знаменитых ежегодных обзорах русской литературы, которые печатал в начале 1840-х годов В. Г. Белинский, имя Фета стоит рядом с именем М. Ю. Лермонтова; итоговый же свой сборник «Вечерние огни» Фет издает в эпоху пред-символизма). Но центральная и в другом смысле — по характеру его творчества: оно в высшей степени отвечает нашим представлениям о самом явлении лирики. Можно было бы назвать Фета самым «лиричным лириком» XIX века.

Один из первых тонких ценителей фетовской поэзии критик В. П. Боткин главным ее достоинством называл лиризм чувства. Об этом же писал и другой его современник, известный литератор А. В. Дружинин: «Фет чует поэзию жизни, как страстный охотник чует неведомым чутьем то место, где ему следует охотиться».

Непросто сразу ответить на вопрос о том, как проявляется этот лиризм чувства, откуда берется это ощущение фетовского «чутья поэзии», в чем, собственно, состоит своеобразие его лирики.

По своей тематике на фоне поэзии романтизма лирика Фета, особенности и темы которой мы подробно разберем, достаточно традиционна. Это пейзажная, любовная лирика, антологические стихотворения (написанные в духе античности). И сам Фет в своем первом (изданном в то время, когда он был еще студентом Московского университета) сборнике «Лирический пантеон» (1840) открыто продемонстрировал свою верность традиции, представив своеобразную «коллекцию» модных романтических жанров, подражая Шиллеру, Байрону, Жуковскому, Лермонтову. Но это был ученический опыт. Собственный голос Фета читатели услышали чуть позже — в его журнальных публикациях 1840-х годов и, главное, в последующих его сборниках стихотворений — 1850,1856 годов. Издатель первого из них, друг Фета поэт Аполлон Григорьев, в своей рецензии написал о самобытности Фета как поэта субъективного, поэта неопределенных, недосказанных, смутных чувств, как он выразился — «получувств».

Конечно, Григорьев имел в виду не размытость и неясность фетовских эмоций, а стремление поэта выразить такие тонкие оттенки чувства, которые не могут быть однозначно поименованы, охарактеризованы, описаны. Да Фет и не тяготеет к описательным характеристикам, к рационализму, наоборот — всячески стремится уйти от них. Тайна его стихов во многом определяется как раз тем, что они принципиально не поддаются растолкованию и вместе с тем производят впечатление удивительно точно переданного душевного состояния, переживания.

Таково, к примеру, одно из самых известных, ставшее хрестоматийным стихотворение «Я пришел к тебе с приветом... ». Лирический герой, захваченный красотой летнего утра, стремится поведать о ней своей любимой — стихотворение представляет собой произнесенный на одном дыхании монолог, обращенный к ней. Наиболее часто повторяющееся слово в нем — «рассказать». Оно возникает на протяжении четырех строф четырежды — как рефрен, определяющий настойчивое желание, внутреннее состояние героя. Однако никакого связного рассказа в этом монологе как раз и нет. Нет и последовательно выписанной картины утра; есть ряд маленьких эпизодов, штрихов, деталей этой картины, как будто выхваченных наугад восторженным взглядом героя. Но чувство, цельное и глубокое переживание этого утра в высшей степени есть. Оно сиюминутно, но сама минута эта бесконечно прекрасна; рождается эффект остановленного мгновения.

В еще более заостренной форме этот же эффект видим в другом стихотворении Фета — «Это утро, радость эта... ». Здесь чередуются, смешиваются в вихре чувственного восторга уже даже не эпизоды, детали, как это было в предшествующем стихотворении, а отдельные слова. Причем слова номинативные (называющие, обозначающие) — имена существительные, лишенные определений:

Это утро, радость эта,

Эта мощь и дня и света,

Этот синий свод,

Этот крик и вереницы,

Эти стаи, эти птицы,

Этот говор вод...

Перед нами как будто только простое перечисление, свободное от глаголов, глагольных форм; стихотворение-эксперимент. Единственное поясняющее слово, многократно (уже не четыре, а двадцать четыре (!) раза) возникающее на пространстве восемнадцати коротких строк — «это» («эти», «этот»). Согласимся: чрезвычайно неживописное слово! Казалось бы, оно так мало подходит для описания такого красочного явления, как весна! Но при чтении фетовской миниатюры возникает завораживающее, магическое, прямо проникающее в душу настроение. И в частности, заметим, благодаря неживописному слову «это». Многократно повторенное, оно создает эффект непосредственного видения, нашего соприсутствия в мире весны.

Являются ли остальные слова только отрывочными, внешне беспорядочными? Они выстроены в логически «неправильные» ряды, где соседствуют абстракции («мощь», «радость») и конкретные черточки пейзажа («синий свод»), где союзом «и» соединены «стаи» и «птицы», хотя, очевидно, подразумеваются птичьи стаи. Но и эта бессистемность значима: так выражает мысли человек, захваченный непосредственным впечатлением и глубоко его переживающий.

Зоркий глаз исследователя-литературоведа может выявить в этом как будто сумбурном перечислительном ряду глубинную логику: сначала взгляд, устремленный вверх (небо, птицы), потом — вокруг (ивы, березы, горы, долы), наконец — обращенный внутрь себя, в свои ощущения (мгла и жар постели, ночь без сна) (Гаспаров). Но это именно глубинная композиционная логика, восстанавливать которую читатель не обязан. Его дело — пережить, прочувствовать «весеннее» душевное состояние.

Ощущение удивительно прекрасного мира присуще лирике Фета, и во многом оно возникает благодаря такой внешней «случайности» отбора материала. Создается впечатление, что любые, наугад выхваченные взглядом из окружающего черты и детали упоительно прекрасны, но тогда (делает вывод читатель) таков и весь мир, остающийся за пределами внимания поэта! Такого впечатления Фет и добивается. Его поэтическая саморекомендация красноречива: «природы праздный соглядатай». Иными словами, красота природного мира не требует усилий для ее выявления, она бесконечно богата и как будто сама идет навстречу человеку.

Образный мир лирики Фета создается нетрадиционно: зрительные детали производят впечатление случайно «бросившихся в глаза», что дает повод называть фетовский метод импрессионистическим (Б. Я. Бухштаб). Цельность, единство фетовскому миру придают в большей степени не зрительные, а другие виды образного восприятия: слуховые, обонятельные, осязательные.

Вот его стихотворение, названное «Пчелы »:

Пропаду от тоски я и лени,

Одинокая жизнь не мила,

Сердце ноет, слабеют колени,

В каждый гвоздик душистой сирени,

Распевая, вползает пчела...

Если бы не заглавие, то начало стихотворения могло бы озадачить неотчетливостью своего предмета: о чем оно? «Тоска» и «лень» в нашем сознании — явления, достаточно далекие друг от друга; здесь же они соединены в единый комплекс. «Сердце» перекликается с «тоской», но в противовес высокой элегической традиции здесь сердце — «ноет» (фольклорно-песенная традиция), к чему тут же добавляется упоминание о совсем уж невозвышенных слабеющих коленях... «Веер» этих мотивов фокусируется в конце строфы, в ее 4-й и 5-й строках. Они готовятся композиционно: перечисление в рамках первой фразы все длится, перекрестная рифмовка настраивает читателя на ожидание четвертой строки, рифмующейся со 2-й. Но ожидание затягивается, оттягивается неожиданно продолжающей рифменный ряд строчкой со знаменитым «гвоздиком сирени» — первой зримой деталью, сразу впечатывающимся в сознание образом. Его возникновение завершено в пятой строке появлением «героини» стихотворения — пчелой. Но тут уже важна не внешне зримая, а звуковая ее характеристика: «распевая». Это распевание, помноженное на бесчисленное множество пчел («в каждый гвоздик»!), и создает единое поле поэтического мира: весеннего роскошного гула-гуда в буйстве цветущих сиреневых кустов. Вспоминается заглавие — и определяется главное в этом стихотворении: чувство, трудно передаваемое словом состояние весенней неги, «смутных душевных порывов, не поддающихся даже тени анализа прозаического» (А. В. Дружинин).

Птичьим криком, «зыком», «свистом», «дробью» и «трелями» созидался и весенний мир стихотворения «Это утро, радость эта...».

А вот примеры обонятельной и осязательной образности:

Что за ночь! Прозрачный воздух скован;

Над землей клубится аромат.

О, теперь я счастлив, я взволнован,

О, теперь я высказаться рад!

«Что за ночь…»

Еще аллей не сумрачен приют,

Между ветвей небесный свод синеет,

А я иду — душистый холод веет

В лицо — иду — и соловьи поют.

«Еще весна...»

На пригорке то сыро, то жарко,

Вздохи дня есть в дыханьи ночном...

«Вечер»

Насыщенное запахами, влагой, теплом, ощущаемое в веяниях и дуновениях, пространство лирики Фета ощутимо материализуется — и цементирует детали внешнего мира, превращая его в неделимое целое. В пределах этого единства слиты воедино природа и человеческое «я». Чувства героя не столько созвучны событиям природного мира, сколько принципиально неразделимы с ними. Это можно было видеть во всех текстах, о которых шла речь выше; предельное («космическое») проявление этого найдем в миниатюре «На стоге сена ночью...». А вот стихотворение, также выразительное в этом плане, которое относится уже не к пейзажной, а к любовной лирике:

Жду я, тревогой объят,

Жду тут на самом пути:

Этой тропой через сад

Ты обещалась прийти.

Стихотворение о свидании, о предстоящей встрече; но сюжет о чувствах героя разворачивается через демонстрацию частных деталей природного мира: «плачась, комар пропоет»; «свалится плавно листок»; «словно струну оборвал Жук, налетевши на ель». Слух героя предельно обострен, состояние напряженного ожидания, всматривания и вслушивания в жизнь природы переживается нами благодаря замеченным им, героем, мельчайшим штрихам жизни сада. Они соединяются, сплавляются воедино в последних строчках, своеобразной «развязке»:

Ах, как пахнуло весной!

Это наверное ты!

Для героя дуновение весны (весеннего ветерка) неразделимо с приближением любимой, и мир воспринимается целостным, гармоничным и прекрасным.

Этот образ Фет выстраивал на протяжении долгих лет своего творчества, сознательно и последовательно уходя от того, что сам называл «тягостями будничной жизни». В реальной биографии Фета таких тягостей было более чем достаточно. В 1889 году, подводя итог своему творческому пути в предисловии к сборнику «Вечерние огни» (третий выпуск), он писал о своем постоянном стремлении «отворачиваться» от будничного, от скорби, не способствовавшей вдохновению, «чтобы хотя на мгновение вздохнуть чистым и свободным воздухом поэзии». И несмотря на то что у позднего Фета появляется немало стихотворений и печально-элегического, и философско-трагедийного характера, в литературную память многих поколений читателей он вошел прежде всего как создатель прекрасного мира, хранящего вечные человеческие ценности.

Он жил представлениями об этом мире, а поэтому стремился к убедительности его облика. И это ему удавалось. Особая достоверность фетовского мира — своеобразный эффект присутствия — возникает во многом благодаря конкретике образов природы в его стихах. Как давно было замечено, у Фета, в отличие, скажем, от Тютчева, мы почти не встретим слов родовых, обобщающих: «дерево», «цветок». Гораздо чаще — «ель», «береза», «ива»; «георгин», «акация», «роза» и т. п. В точном, любовном знании природы и умении использовать его в художественном творчестве рядом с Фетом можно поставить, пожалуй, только И. С. Тургенева. И это, как мы уже отметили, природа, неотделимая от душевного мира героя. Она обнаруживает свою красоту — в его восприятии, и через это же восприятие раскрывается его душевный мир.

Многое из отмеченного позволяет говорить о сходстве лирики Фета с музыкой. На это обращал внимание сам поэт; о музыкальности его лирики неоднократно писала критика. Особенно авторитетно в этом отношении мнение П. И. Чайковского, считавшего Фета поэтом «безусловно гениальным», который «в лучшие свои минуты выходит из пределов, указанных поэзии, и смело делает шаг в нашу область».

Понятие музыкальности, вообще говоря, может подразумевать многое: и фонетическое (звуковое) оформление стихотворного текста, и мелодичность его интонации, и насыщенность гармоничными звуками, музыкальными мотивами внутреннего поэтического мира. Все эти особенности присущи поэзии Фета.

В наибольшей мере мы можем ощутить их в стихотворениях, где музыка становится предметом изображения, прямой «героиней», определяя собой всю атмосферу поэтического мира: например, в одном из известнейших его стихотворений «Сияла ночь... ». Здесь музыка формирует сюжет стихотворения, но одновременно и само оно звучит особенно гармонично и напевно. В этом проявляется тончайшее фетовское чувство ритма, стиховой интонации. Такие тексты легко положить на музыку. И Фет известен как один из самых «романсных» русских поэтов.

Но можно говорить о музыкальности лирики Фета и в еще более глубоком, сущностно-эстетическом смысле. Музыка — самое выразительное из искусств, непосредственно воздействующее на сферу чувств: музыкальные образы формируются на основе ассоциативного мышления. Вот к этому качеству ассоциативности и взывает Фет.

Встречаясь неоднократно — то в одном, то в другом стихотворении,— наиболее любимые им слова «обрастают» дополнительными, ассоциативными смыслами, оттенками переживаний, тем самым семантически обогащаясь, приобретая «экспрессивные ореолы» (Б. Я. Бухштаб) — дополнительные смыслы.

Таким становится у Фета, например, слово «сад». Сад у Фета — лучшее, идеальное место мира, где происходит органичная встреча человека с природой. Там царит гармония. Сад — место размышлений и воспоминаний героя (здесь можно увидеть отличие Фета от близкого ему по духу А. Н. Майкова, у которого сад — пространство человеческого преобразующего труда); именно в саду происходят свидания.

Поэтическое слово интересующего нас поэта — слово преимущественно метафорическое, и оно многосмысленно. С другой стороны, «кочуя» из стихотворения в стихотворение, оно связывает их между собой, формируя единый мир лирики Фета. Не случайно поэт так тяготел к объединению своих лирических произведений в циклы («Снега», «Гадания», «Мелодии», «Море», «Весна» и многие другие), в которых каждое стихотворение, каждый образ особенно активно обогащался благодаря ассоциативным связям с соседствующими.

Эти особенности лирики Фета были замечены, подхвачены и развиты уже в следующем литературном поколении — поэтами-символистами рубежа веков.

А. А. Фет — один из выдающихся русских поэтов XIX века. Он открыл нам поразительный мир красоты, гармонии, совершенства, Фета можно назвать певцом природы Приближение весны и осеннее увядание, душистая летняя ночь и морозный день, раскинувшееся без конца и краю ржаное поле и густой таинственный лес — обо все этом он пишет в своих стихах. Природа у Фета всегда спокойная, притихшая, она как будто замерла. И в то же время она удивительно богата звуками и красками и живет своей жизнью:

Я пришел к тебе с приветом,

Рассказать, что солнце встало,

Что оно горячим светом

По листам затрепетало.

Рассказать, что лес проснулся,

Весь проснулся, веткой каждой,

Каждой птицей встрепенулся

И весенней полон жаждой…

Изображение природы у Фета наполнено зачаровывающей романтикой:

Что за звук в полумраке вечернем?

То кулик простонал или сыч,

Расставанье в нем есть и страданье в нем есть,

И далекий неведомый клич.

Точно грезы больные бессонных ночей

В этом плачущем звуке слиты…

Природа у Фета живет своей собственной таинственной жизнью, а человек может к ней быть причастен только на вершине своего духовного развития:

Целый день спят ночные цветы,

Но лишь солнце... за рощу зайдет,

Раскрываются тихо листы,

И я слышу, как сердце цветет.

Со временем в стихах Фета находим все больше параллелей жизни, природы и человека, Ощущение гармонии наполняет строки поэта:

Солнца уж нет, нет и дня неустанных стремлений,

Только закат будет чуть зримо гореть;

О, если б небо сулило без тяжких томлений

Так же и мне, оглянувшись на жизнь, умереть.

Красота и естественность поэзии Фета совершенны, его стихи выразительны и музыкальны. «Это не просто поэт, а скорее поэт — музыкант». — говорил о нем П. И. Чайковский.

Поэт передает в своих стихах «благоухающую свежесть чувств», навеянных природой. Его стихи проникнуты радостным настроением, счастьем любви Даже самые малейшие движения человеческой души не ускользают от внимательного взгляда поэта — он необычайно тонко передает все оттенки переживаний человека:

Шепот, робкое дыханье,

Серебро и колыханье

Свет ночной, ночные тени,

Ряд волшебных изменений

В дымных тучках пурпур розы,

И лобзания, и слезы

Лирика этого интереснейшего поэта вечна благодаря отражению в ней чувств и переживаний, которые испытывает человек, не лишенный чувства прекрасного Стихотворения Фета трогают самые сокровенные струны души, предают нам ощущение удивительной гармонии окружающего мира.

Стихи Афанасия Афанасьевича Фета необычны, как и его биография. Усыновленный русским помещиком, мальчик вынужден был всю жизнь добиваться признания дворянского звания.

В течение долгих лет Фет добивался независимости – духовной, материальной: и тогда, когда учился в университете, и тогда, когда служил в кирабирском полку. Его первые стихотворные опыты относятся к 1840-му году, тогда выходит его первый сборник “Лирический пантеон”.

Фет сразу же заявляет о себе как о поэте самобытном, оригинальном. Увидев красоту мира, он пытается запечатлеть, сохранить ее в своих стихах. Главное для Фета – отразить впечатление, которое, как известно, является основой чувств человека. Эту особенность фетовской лирики можно назвать импрессионистической.

Основные темы поэзии Фета – любовь и природа. Они так тесно связаны между собой, что невольно приходишь к выводу: природа и человек – главные составные части мира. Состояние природы отражается на состоянии человеческой души. Через природу человек лучше понимает себя, описывая ее, полнее выражает собственное психологическое состояние.

Фет замечает малейшие перемены в состоянии природы, каждое движение человеческой души. Например, в стихотворении “Шепот, робкое дыханье”, которое было опубликовано в 1850 г. во втором сборнике стихотворений.

Это стихотворение стало едва ли не символом всей поэзии Фета. Оно звучит как музыка, передающая волнение и нарастание чувства.

Слово у Фета призвано передавать запахи, звуки, музыкальные тона, световые впечатления. Это очень тонко подметил Алексей Константинович Толстой, который писал: “Я наконец познакомился с книгой Фета – там есть стихотворения, где пахнет душистым горошком и клевером, где запах переходит в цвет перламутра, в сияние светляка, а лунный свет или луч утренней зари переливается в звук. Фет – поэт единственный в своем роде, не имеющий себе равных ни в одной литературе”. Все природные явления Фет воспринимает в единстве.

В конце 50-х годов, когда во главе “Современника” стал Н.А. Некрасов, обострились отношения руководства журнала и группы литераторов – И.С. Тургенева, А.А. Фета, Л.Н. Толстого, которые покинули журнал. Они не понимали, как можно “чистое художество” отвергать во имя практической пользы.

В 1859 г. в журнале “Русское слово” Фет публикует статью о стихотворениях Тютчева. Главной мыслью ее является следующее: искусство не должно придерживаться каких-то идеологических направлений, оно не должно участвовать в политической общественной борьбе, искусство должно служить “чистой красоте”.

Его начинают считать реакционером. Писатель уезжает в имение Степановку и живет там, превращая усадьбу в образцовое хозяйство. Последние его стихи публикуются в сборниках “Вечерние огни”. Темы лирики остались теми же, что и в юности. Слово “вечерние” в названии сборника, конечно, говорит о вечере жизни. Но важно здесь и слово “огни” – поздняя лирика Фета сохранила трепет сердечного чувства, пылкость, присущую молодости, и обрела свойство изучать свет мудрости.